Поэт: Господин редактор! Господин редактор! Мне очень совестно, что я беспокою вас. Когда я подумаю, что отнимаю у вас минутку вашего драгоценного времени, мысли мои ввергаются в пучину мрачного отчаяния... Ради бога, простите меня!
Редактор: Ничего, ничего, не извиняйтесь.
Поэт: Нет, что уж там... Знаю, что обеспокоил вас. Для меня, не привыкшего быть назойливым, это вдвойне тяжело.
Редактор: Да вы не стесняйтесь! Я очень рад. К сожалению, только, ваши стишки не подошли.
Поэт: Э?Эти стишки не подошли??!
Редактор: Да, да. Эти самые.
Поэт: Эти стишки??! Начинающиеся словами:
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Эти стихи, говорите вы, не подойдут?!
Редактор: К сожалению, должен сказать, что не подойдут именно эти стихи, а не какие-нибудь другие. Именно начинающиеся словами:
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Поэт: Почему же, господин редактор? Ведь они хорошие.
Редактор: Согласен. Лично я ими очень позабавился. Но для журнала они не подходят.
Поэт: Да вы бы их еще раз прочли!
Редактор: Да зачем же? Ведь я читал.
Поэт: Еще разик!
Редактор:
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
А теперь позвольте выразить вам мое восхищение и сожаление, что стихи все-таки не подойдут.
Поэт: Гм... Тогда позвольте их... Я прочту!
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Редактор: Стихи не подходят.
Поэт: Удивительно. Знаете что, я вам оставлю рукопись, а вы после вчитаетесь в нее. Вдруг да подойдет.
Редактор: Нет, зачем же оставлять?!
Поэт: Право, оставлю. Вы бы .посоветовались с кем-нибудь, а?
Редактор: Не надо. Оставьте их у себя.
Поэт: Я в отчаянии, что отнимаю у вас секундочку времени, но...
Редактор: До свидания!
Поэт уходит. Редактор открывает книгу, достает листок, читает.
Редактор:
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Ах, черт его возьми! Забыл свою белиберду! Опять будет шляться. Николай! Догони того человека, что сейчас был у меня, и отдай ему эту бумагу. Я еду домой. Извозчик! (едут) Сколько с меня, милейший?
Извозчик: Так что, рупь, вашбродие.
Редактор: (протягивает извозчику рубль, тот разглядывает, возвращает обратно; Читает)
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Как оно здесь оказалось? Ну, нет, пора обедать. Марфуша! Несите обед!
Марфуша: Кухарка чичас на полу кухни нашла бумажку с написанным. Может, нужное?
Редактор: Покажи. Так...
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
(рвет бумагу, бросает обрывки в тарелку, тупо смотрит в нее)
Жена: Чего ты такой задумчивый?
Редактор: Хотел бы я ей черный ло... Фу ты, черт! Ничего, милая. Устал я.
Швейцар: Ваше благородие!
Редактор: Что такое?
Швейцар: Тсс... Письмо вам. Велено сказать, что от одной барышни. Что оне, мол, на вас надеются, и что вы их желания удовлетворите!...
Редактор: Дай сюда. Так...
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Черт меня раздери!
Жена: От кого это?
Редактор: Брось! Это так... глупости. Один очень надоедливый человек.
Жена: Да? А что тут написано? Гм... «целовать»... «каждое утро»... «черный... локон...» Негодяй!
Редактор: М-да. Не особенно больно, но обидно! .
(из-за сцены вылетает комок бумаги, попадает в редактора. Разворачивает, читает, комкает, швыряет обратно)
Сын: Папочка! А мы с няней были в кинематографе! Меня дядя на руках держал! Незнакомый... дал шоколадку... бумажечку дал! Я, папочка, шоколадку сам съел, а бумажечку тебе принес!
Редактор: Хотел бы я ей черный локон... Я тебя высеку! Ты у меня будешь знать!
Жена: Не кричи на ребенка! Был один господин здесь без тебя. Очень извинялся за беспокойство, что принес рукопись на дом. Он оставил ее тебе для прочтения. Наговорил мне массу комплиментов. Вот это настоящий человек, умеющий ценить то, что другие не ценят, меняя это на продажных тварей! Он просил замолвить словечко за его стихи. По-моему, что ж, стихи как стихи... Ах! Когда он читал о локонах, он так смотрел на меня...
Редактор: (подходит к столу, извлекает из разных мест листки, читает)
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
(доставая очередной листок) желание чесать чьи-то власы номер семнадцать, восемнадцать... (ложится на диван) девятнадцать... Двадцать...
Поэт: (за кадром)
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Редактор: (Вскакивает, пытается обуться)
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
Все! Хватит! Где бумага? (пишет) Господин издатель, прошу освободить меня от обязанностей редактора вашего журнала по причине того, что... (переворачивает листок)
Хотел бы я ей черный локон Каждое утро чесать,
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
И чтоб не гневался Аполлон, Власы ее целовать...
